Толстой Лев Николаевич - Записки Маркера
Л.Н.Толстой
ЗАПИСКИ МАРКЕРА
(1853-1855)
Так часу в третьем было дело. Играли господа: гость большой (так его наши
прозвали), князь был (что с ним всё ездит), усатый барин тоже был, гусар
маленький, Оливер, что в актерах был, Пан были. Народу было порядочно.
Гость большой с князем играли. Только вот я себе с машинкой круг бильярда
похаживаю, считаю: девять и сорок восемь, двенадцать и сорок восемь. Известно,
наше дело маркёрское: у тебя еще во рту куска не было, и не спал-то ты две ночи,
а всё знай покрикивай да шары вынимай. Считаю себе, смотрю: новый барин какой-то
в дверь вошел, посмотрел, посмотрел да и сел на диванчик. Хорошо.
"Кто, мол, это такой будет? из каких, то есть", думаю про себя.
Одет чисто, уж так чисто, что как с иголочки всё платье на нем: брюки триковые
клетчатые, сюртучок модный, коротенький, жилет плюшевый и цепь золотая, а на ней
всякие штучки висят.
Одет чисто, а уж из себя еще того чище: тонкий, высокий, волоса завиты наперед,
по-модному, и с лица белый, румяный, - ну, сказать, молодец.
Оно известно, наше дело такое, что народу всякого видим; и самого что ни есть
важного, и дряни-то много бывает, так всё хотя и маркёл, а к людям
приноровишься, то есть, в том разе, что в политике-то кое-что смыслишь.
Посмотрел я на барина, - вижу, сидит тихо, ни с кем не знаком, и платье-то на
нем новехонько; думаю себе: али из иностранцев, англичан будет, али ив графов
каких приезжих. И даром что молодой, вид имеет в себе. Подле него Оливер сидел,
так посторонился даже.
Кончили партию. Большой проиграл, кричит на меня:
- Ты, - говорит, - всё врешь: не так считаешь, по сторонам смотришь.
Бранится, кий шваркнул и ушел. Вот поди ты! По вечерам с князем по пятидесяти
целковых партию играют, а тут бутылку макону проиграл и сам не в себе. Уж такой
характер! Другой раз до двух часов играют с князем, денег в лузу не кладут, и уж
знаю, денег нет ни у того, ни у другого, а всё форсят:
- Идет, - говорит, - от двадцати пяти угол?
- Идет!
Зевни только али шара не так поставь - ведь не каменный человек! - так еще
норовит в морду заехать.
- Не на щепки, - говорит, - играют, а на деньги.
Уж этот пуще всех меня донимает.
Ну, хорошо. Только князь и говорит новому барину-то, как большой ушел:
- Не угодно ли, - говорит, - со мной сыграть?
- С удовольствием, говорит.
Сидел он, так таким фофаном смотрит, что ну! Куражный то есть из себя; ну, а как
встал, подошел к бильярду, и не то: заробел. Заробел, не заробел, а видно, что
уж не в своем духе. В платье, что ли, в новом неловко, али боится, что смотрят
все на него, только уж форцу того нет. Ходит боком как-то, карманом за лузы
цепляет, станет кий мелить - мел уронит. Где бы и сделал шара, так всё
оглядывается да краснеет. Не то, что князь: тот уж привык - намелит, намелит
себе руку, рукава засучит, да как пойдет садить, так лузы трещат, даром что
маленький.
Сыграли две ли три партии, уж не помню, князь кий положил, говорит:
- Позвольте узнать, как ваша фамилия?
- Нехлюдов, - говорит.
- Ваш, - говорит, - батюшка корпусом командовал?
- Да, - говорит.
Тут по-французски что-то часто заговорили; уж я не понял. Должно, всё родство
вспоминали.
- А ревуар, - говорит князь: - очень рад с вами познакомиться.
Вымыл руки и ушел кушать; а тот стоит с кием у бильярда, шарики поталкивает.
Наше дело, известно, с новым человеком что грубей быть, то лучше: я взял шары да
и собираю. Он покраснел, говорит:
- Можно еще сыграть?
- Известно, - говорю, - на то бильярд